Т.Уильямс. Любовное письмо лорда Байрона

Теннесси Уильямс. Любовное письмо лорда Байрона
Перевод П. Мелковой
Москва, изд-во "Гудьял-Пресс", 1999
OCR & spellcheck: Ольга Амелина, июнь 2005

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

С т а р а я д е в а.
С т а р у х а.
Д а м а.
Е е м у ж.

Место действия — гостиная старинного особняка во французском квартале Нью-Орлеана.
Время действия — конец девятнадцатого века.
Ветхая дверь комнаты выходит прямо на тротуар, и в помещение проникает слабый шум — звуки карнавала.
В комнате царит полумрак. У лампы с розовым абажуром сидит СТАРАЯ ДЕВА, женщина лет сорока, и шьет.
В противоположном углу недвижимо, словно оцепенев, восседает СТАРУХА в черном шелковом платье.
Звякает дверной колокольчик.

С т а р а я д е в а (вставая). Кто-то пришел. Наверно, взглянуть на письмо.
С т а р у х а (поднимается, опираясь на палку). Погоди, пока я уйду. (Медленно проходит за занавеску и, скрывшись за нею, чуть приоткрывает ее рукой, чтобы можно было наблюдать за посетителем, — ее похожие ни когти пальцы остаются на виду.)

Старая дева открывает дверь, и в комнату входит ДАМА, женщина средних лет.

С т а р а я д е в а. Не угодно ли войти?
Д а м а. Благодарю вас.
С т а р а я д е в а. Вы приезжая?
Д а м а. Да, мы с мужем из Милуоки. Приехали сюда на последний день масленицы. (Замечает чучело канарейки в крохотной клетке, розовой с перламутровым оттенком.) Ах, бедная птичка! Какая крохотная клетка! Она слишком мала, чтобы держать в ней канарейку.
С т а р а я д е в а. Эта канарейка не живая.
С т а р у х а (из-за занавески). Да. Это просто чучело.
Д а м а. Ах вот как! (Смущенно дотрагивается до птички, украшающей ее собственную шляпу.) Уинстон что-то замешкался на улице — видно, боится пропустить шествие. Оно ведь пройдет мимо вашего дома, правда?
С т а р а я д е в а. Да, к сожалению, пройдет.
Д а м а. Я прочла ваше объявление на дверях. Неужели у вас в самом деле хранится одно из любовных писем лорда Байрона?
С т а р а я д е в а. Да.
Д а м а. Как интересно! Где вы раздобыли его?
С т а р а я д е в а. Оно было написано Ирен-Маргерит де Пуатвен, моей бабушке.
Д а м а. Как интересно! А где она познакомилась с лордом Байроном?
С т а р а я д е в а. На ступенях Акрополя в Афинах.
Д а м а. Как интересно! Как изумительно интересно! Вот не знала, что Байрон бывал в Греции.
С т а р а я д е в а. Лорд Байрон провел в Греции передние годы своей бурной жизни.
С т а р у х а (по-прежнему за занавеской). Он был изгнан из Англии.
С т а р а я д е в а. Да, он уехал из Англии в добровольное изгнание.
С т а р у х а. Из-за скандальных сплетен о нем при дворе регента.
С т а р а я д е в а. Задевавших его единоутробную сестру.
С т а р у х а. Все это были выдумки.
С т а р а я д е в а. Которые так и не подтвердились.
С т а р у х а. У него была страстная, но отнюдь не порочная натура.
С т а р а я д е в а. Нравственность — это ведь очень неопределенное понятие.
Д а м а. Быть может, леди выйдет к нам из-за занавески?
С т а р а я д е в а. Вы уж извините ее. Она предпочитает не присутствовать при разговоре.
Д а м а (натянуто). Понимаю, понимаю... Могу я узнать, что делал лорд Байрон в Греции?
С т а р у х а (гордо). Сражался за свободу!
С т а р а я д е в а. Да, лорд Байрон отправился в Грецию, чтобы примкнуть к тем, кто сражался против мусульманского ига.
С т а р у х а. Он принес свою жизнь на алтарь всеобщей свободы.
Д а м а. Что она говорит?
С т а р а я д е в а (повторяя, как автомат). Он принес свою жизнь на алтарь всеобщей свободы.
Д а м а. Ах, как изумительно интересно!
С т а р у х а. Кроме того, он переплыл Геллеспонт.
С т а р а я д е в а. Да.
С т а р у х а. И предал сожжению тело поэта Шелли, который с томиком Китса в кармане утонул во время шторма на Средиземном море.
Д а м а (недоверчиво). Простите, что вы сказали?
С т а р а я д е в а (повторяет). И предал сожжению тело поэта Шелли, который с томиком Китса в кармане утонул во время шторма на Средиземном море.
Д а м а. Ах, как интересно! Как изумительно интересно! Мне так хочется, чтобы мой муж тоже послушал вас. Вы не будете возражать, если я на минутку выйду и позову его?
С т а р а я д е в а. Нисколько.

ДАМА торопливо выходит на улицу и кричит: «Уинстон! Уинстон!».

С т а р у х а (на мгновение высовывает голову). Следи ними в оба. Не спускай с них глаз.
С т а р а я д е в а. Хорошо. Тише!

ДАМА возвращается с МУЖЕМ, который уже успел выпить и нахлобучить на голову бумажный колпак, обсыпанный конфетти.

Д а м а. Сними с себя колпак, Уинстон! Сядь на кушетку. Эта леди покажет нам любовное письмо лорда Байрона.
С т а р а я д е в а. Можно продолжать?
Д а м а. Разумеется, разумеется. Это... гм... мой муж, мистер Татуайлер.
С т а р а я д е в а (холодно). Здравствуйте!
Д а м а. А я — миссис Татуайлер.
С т а р а я д е в а. Это понятно. Садитесь, пожалуйста.
Д а м а (нервно). Он немножко... э-э... повеселился.
С т а р у х а (сотрясая занавеску). Попроси его быть поосторожней с сигарой.
С т а р а я д е в а. Нет, нет, не беспокойтесь! Можете стряхивать пепел в эту вазу.
С т а р у х а. Курение — страшно неприятная привычка.
М у ж. А!
Д а м а. Леди рассказывает нам, как ее бабушка познакомилась с лордом Байроном. В Италии, да?
С т а р а я д е в а. Нет.
С т а р у х а (твердо). Это было в Греции, в Афинах, на ступенях Акрополя. По-моему, мы уже дважды упоминали об этом. Ариадна, прочти им для начала отрывок из дневника.
С т а р а я д е в а. Хорошо.
С т а р у х а. Только будь осторожна и хорошенько подумай, что читать.
С т а р а я д е в а (берет с секретера книгу, обернутую тонкой бумагой и перевязанную лентой). Как многие американские девушки в прошлом и в наши дни, моя бабушка отправилась в Европу.
С т а р у х а. За год до своего первого выезда в свет.
Д а м а. Сколько ей было тогда?
С т а р у х а. Шестнадцать. Только-только исполнилось шестнадцать. И она была очень красива. Пожалуйста, покажи им портрет, Ариадна. Покажи этим людям портрет. В дневнике, в самом начале.

Старая дева вынимает из дневника небольшой портрет и протягивает его даме.

Д а м а. Какая прелестная девушка! (Передает мужу.) Тебе не кажется, что она немного похожа на Эгнес?
М у ж. А!
С т а р у х а. Осторожнее, Ариадна! Следи за этим человеком. По-моему, он пьян. Я даже уверена, что он...
М у ж (взрываясь). Что? Что она там шипит?
Д а м а (касаясь его руки). Успокойся, Уинстон!
М у ж. А!
С т а р а я д е в а (торопливо). Завершая путешествие, моя бабушка отправилась со своей теткой в Грецию, чтобы познакомиться с классическими памятниками древнейшей цивилизации.
С т а р у х а (поправляет). Древнейшей европейской цивилизации.
С т а р а я д е в а. Это произошло ранним апрельским утром тысяча восемьсот...
С т а р у х а. Двадцать седьмого года.
С т а р а я д е в а. Да. В своем дневнике бабушка упоминает...
С т а р у х а. Да ты прочти. Прочти!
Д а м а. Конечно, прочтите. Ну, пожалуйста!
С т а р а я д е в а. Потерпите чуточку — я сейчас найду это место.
Д а м а. Разумеется, разумеется. Извините! (Щиплет мужа, который клюет носом.) Уинстон!
С т а р а я д е в а. А, вот оно.
С т а р у х а. Осторожней, Ариадна! Не забудь, где надо остановиться.
С т а р а я д е в а. Тсс!.. (Пристраивает на нос очки и садится к лампе.) «В то утро мы выехали рано — нам предстояло осмотреть руины Акрополя. Я знаю, мне до смерти не забыть, как необыкновенно чист был в то утро воздух. У меня было такое ощущение, словно наш мир не дряхл, а, напротив, очень-очень молод — сотворен, может быть, совсем недавно. В воздухе была разлита ранняя свежесть, оживлявшая мои чувства, возвышавшая мой дух. Где взять мне слов, милый дневник, чтобы описать тебе небо? Представь, что я слегка омочила перо в широкой чаше с молоком — почти столь же нежной была легкая голубизна небосвода. Солнце только что взошло, легчайший ветерок развевал концы моего шарфа и перья на моей прелестной шляпке, купленной в Париже, и всякий раз, когда я видела их тень на земле, я преисполнялась гордостью. В то утро газеты — мы прочли их за кофе — писали о предстоящей войне, но она казалась нам немыслимой, нереальной, ибо в мире для нас была тогда одна реальность — золотые чары древности и розовые романтические грезы, которые навевал этот сказочный город».
С т а р у х а. Пропусти все это и переходи прямо к ее встрече с ним.
С т а р а я д е в а. Хорошо. (Переворачивает несколько страниц и продолжает.) «...И на древних языках взволнованные голоса давно умерших поэтов, которые мечтали об идеальном мире и хранили в сердце своем совершенный и чистый образ...»
С т а р у х а. Пропусти и это. Переходи прямо...
С т а р а я д е в а. Да, да. Это вот здесь. Только не прерывай больше меня. «Экипаж остановился у подножия холма. Тетка моя, будучи не совсем здорова...»
С т а р у х а. У нее в то утро болело горло.
С т а р а я д е в а. «...предпочла остаться с возницей, а я пешком совершила восхождение на довольно крутую вершину. Поднимаясь по длинной веренице обветшалых каменных ступеней...»
С т а р у х а. Да, да, это именно то самое место.

Старая дева с досадой поднимает голову. Старуха за занавеской нетерпеливо стучит палкой об пол.

Продолжай, Ариадна!
С т а р а я д е в а. «...я наблюдала за человеком, который шел выше и впереди меня, едва заметно прихрамывая».
С т а р у х а (негромко и восхищенно). Лорд Байрон!
С т а р а я д е в а. «Время от времени он оборачивался, бросая взгляд на великолепную панораму, раскинувшуюся внизу...»
С т а р у х а. На самом деле он следил за девушкой, шедшей позади него.
С т а р а я д е в а (резко). Дай мне, пожалуйста, закончить. (Ответа из-за занавески не следует, и она продолжает читать.) «Необычное благородство и утонченность его черт произвели на меня неизгладимое впечатление». (Переворачивает страницу.)
С т а р у х а. Самый красивый мужчина на земле! (Сопровождает это заявление тремя медленными, но громкими ударами палки об пол.)
С т а р а я д е в а (нервно). «Изящество его точеной как у статуи, шеи, классический профиль, чувственный рот и слегка раздутые ноздри, темный локон ниспадавший на лоб таким образом, что...»
С т а р у х а (торопливо стучит палкой). Пропусти! Описание здесь занимает много страниц.
С т а р а я д е в а. «Достигнув вершины Акрополя, он широким величественным жестом, словно юный бог раскинул руки. — Вот Аполлон, нисшедший на землю в современной одежде! — подумала я».
С т а р у х а. Дальше, дальше! Переходи прямо к ее встрече с ним.
С т а р а я д е в а. «Боясь прервать его поэтический транс, я замедлила шаг и притворилась, что любуюсь окружающим видом. Я старательно отводила глаза в сторону, но вскоре ступени стали настолько узкими, что я поневоле приблизилась к нему».
С т а р у х а. Он, разумеется, делал вид, что не замечает ее приближения.
С т а р а я д е в а. «А затем я, наконец, столкнулась с ним лицом к лицу».
С т а р у х а. Вот именно!
С т а р а я д е в а. «Глаза наши встретились».
С т а р у х а. Да, да, да. Именно это место.
С т а р а я д е в а. «Между нами произошло нечто непонятное, во мне что-то дрогнуло, словно я узнала кого-то давно знакомого. Лицо мое вспыхнуло...»
С т а р у х а. Да, да. Именно это место.
С т а р а я д е в а. «Простите, вы уронили перчатку!» — воскликнул он. И, к своему изумлению, я в самом деле увидела, что уронила перчатку. Он подал мне ее, пальцы его слегка коснулись моей ладони».
С т а р у х а (хрипло). Да! (Ее костлявые пальцы сжимают теперь занавеску выше, чем прежде; в отверстии расширяя его, появляется вторая рука.)
С т а р а я д е в а. «Поверь, милый дневник, я разом обессилела и задохнулась. Я не знала, смогу ли я теперь продолжать свою одинокую прогулку по руинам. Не помню уж, то ли я споткнулась, то ли пошатнулась, но на мгновение я прислонилась к колонне. Солнце пылало нестерпимо ярко, оно жгло мне глаза. И тут, совсем рядом, я опять услышала этот голос, почувствовала на своем лице это дыхание...»
С т а р у х а. Остановись! Этого вполне достаточно.

Старая дева закрывает дневник.

Д а м а. Как! Это все?
С т а р у х а. Там есть много такого, чего не следует читать посторонним.
Д а м а. А!..
С т а р а я д е в а. Весьма сожалею... А теперь я покажу вам письмо.
Д а м а. Как мило с вашей стороны! Я просто сгораю от нетерпения. Уинстон! Сиди прямо!

Муж почти уснул. Старая Дева вынимает из секретера маленький пакет и разворачивает его. В нем письмо.
Она протягивает письмо даме, которая хочет развернуть его.

С т а р у х а. Осторожней! Осторожней! Эта женщина не должна разворачивать письмо.
С т а р а я д е в а. Да, да, не разворачивайте его. Оно сугубо личное. Я подержу его перед вами на небольшом расстоянии, чтобы вы разглядели почерк.
С т а р у х а. Только не слишком близко: она берет очки.

Дама поспешно опускает лорнет.

С т а р а я д е в а. Вскоре после этого Байрон погиб.
Д а м а. От чего?
С т а р у х а. Он пал в бою, защищая дело свободы.

Фраза произносится так громогласно, что муж вздрагивает.

С т а р а я д е в а. Узнав, что лорд Байрон пал в сражении, бабушка моя удалилась от света и прожила всю жизнь затворницей.
Д а м а. Ой-ой-ой! Как это ужасно! Как это ужасно! По-моему, она поступила просто глупо.

Палка за занавеской яростно стучит об пол.

С т а р а я д е в а. Вы не понимаете. Когда жизнь завершена, надо скрыться от людей. Это как в сонете: когда написана последняя строка, к чему продолжать? Продолжая, вы только испортите то, что уже сделано.
С т а р у х а. Прочти им стихотворение — тот сонет, который твоя бабушка написала в память о лорде Байроне.
С т а р а я д е в а. Вас это интересует?
Д а м а. Поверьте, мы будем в восторге!
С т а р а я д е в а. Сонет называется «Очарование».
Д а м а (изобразив на лице восхищение). Ах!
С т а р а я д е в а (декламирует).
Une saison enchantee! Тогда пьянила [Волшебная пора (франц.)]
Меня любовь, и в летних снах хмельных
Мне чудилось, что время уловила
Я в сети дней лазурно-голубых.
С т а р у х а. Не голубых, а золотых. Лазурно-золотых.
С т а р а я д е в а.
...Я в сети дней лазурно-золотых.
Не знала я в ту пору грез беспечных,
Что, чуть взойдет осенняя луна...

Старуха хриплым шепотом начинает вторить ей. Тихо вступает музыка.

Тебя и время, двух скитальцев вечных,
Навек утратить буду я должна.
С т а р у х а (голосом, звенящим от напряженного волнения, перекрывает голос старой девы).
Но верь мне: страсть моя — не надпись мелом.
Ее не смыть прощальною слезой.
Ее несу я в сердце охладелом,
Бредя к могиле зимнею тропой.
Ты дал мне жизнь, дав первое лобзанье,
Ее меня лишил ты в миг прощанья.

На улице раздаются звуки оркестра, сопровождающего карнавальное шествие. Музыка становится все громче.
Шествие проходит мимо, как бурная безрассудная молодость.
Муж, пробудившись от оцепенения, устремляется к двери.

Д а м а. Что это? Неужели шествие?

Муж нахлобучивает на голову бумажный колпак и выскакивает за дверь.

М у ж (в дверях). Пошли, мать, иначе все пропустим.
С т а р а я д е в а (торопливо). Мы обычно взимаем небольшую сумму, словом, сколько вы сочтете возможным уделить.
С т а р у х а. Останови его! Он уже на улице.

Муж уже улизнул. За дверью гремит оркестр.

С т а р а я д е в а (протягивая руку). С нас будет вполне достаточно доллара.
С т а р у х а. Пятидесяти центов.
С т а р а я д е в а. Даже двадцати пяти.
Д а м а (не обращая на них внимания). О боже! Уинстон! Он уже затерялся в толпе. Уинстон! Уинстон!.. Извините меня! (Бросается к порогу.) Уинстон! О боже, он опять удрал!
С т а р а я д е в а (торопливо). Мы обычно взимаем небольшую сумму за демонстрацию письма. Сколько вы сочтете возможным. Видите ли, это наш единственный источник средств к существованию.
С т а р у х а (громко). Один доллар.
С т а р а я д е в а. Пятьдесят центов. Или хотя бы двадцать пять.
Д а м а (у двери, забыв обо всем). Уинстон! Уинстон! Какой божественный день! До свиданья! (Выбегает.)

Старая дева идет за дамой к двери и, прикрыв глаза рукой от яркого света, глядит вслед. В лицо ей летит пригоршня
конфетти. Гремят трубы. Она захлопывает дверь и запирает ее.

С т а р а я д е в а. Canaille!.. Canaille! [Мерзавка (франц.)]
С т а р у х а. Ушла, не уплатив? Надула нас?
С т а р а я д е в а. Да... Canaille! (Брезгливо стряхивает с плеч конфетти.)
С т а р у х а (вся застыв от злобы, выходит из-за занавески). Ариадна, мое письмо! Ты уронила мое письмо! Письмо твоего дедушки валяется на полу!

Занавес